В окружной суд поступило от прокурора дело о разбойничьем нападении на Крестный монастырь. Обстоятельства этого дела по обвинительному акту, заключаются в следующем:

10 марта 1907 года, в субботу, в 10-м часу вечера в ворота Крестного монастыря, расположенного в 15 верстах от г. Онеги, на уединённом «Кий» острове вошло семь неизвестных для братии человек, которые, оставив у монастырских ворот одного их них вооружённого винтовкой, пошли дальше. И, встретив на дворе послушника Александра Дугалова, выстрелили, крикнув ему: «Стой!». Дугалов, однако, не остановился, а побежал в корпус, где живёт настоятель монастыря о. Зосима, и, крикнув там: «Пришли разбойники», выбежал чёрным крыльцом на улицу вместе с мальчиком Григорием Гущиным, и спрятались в снегу, а затем, перескочив ограду, убежали в Ближайшее село Покровское, расположенное на материке в 10 верстах от монастыря. Тем временем, пришедшие в монастырь лица, вооружённые кинжалами и винтовками, вошли в коридор настоятельского корпуса, схватив пришедшего повидаться с настоятелем рабочего Ивана Щеглова, велели ему под угрозой смерти вести их в келью настоятеля, что Щегловым и было исполнено.

Как только на стук их и грубые крики: «Отворяй, а то стрелять будем!», иеромонах о. Зосима, читавший в то время правило, положенное по уставу, для предстоящей воскресной службы, открыл двери своей кельи. К нему вошли трое из злоумышленников, и, угрожая «убить», «зарезать» потребовали денег. Вынув из поданной настоятелем шкатулки 50 рублей, 17 серебряных чайных ложек, 75 марок 7-ми копеечного достоинства и несколько марок по 2 копейки, злоумышленники взяли со стола двое серебряных глухих часов и серебряный позолоченный наперсный крест, стоивший 150 руб. Содрав с евангелия такой же стоимости оклад, повели о. Зосиму толкая прикладами в главный собор монастыря, двери которого заставили отпереть. Разломав стоявшие там две кружки и похитив из них деньги, грабители потребовали открыть им «казну». А когда о. Зосима ответил, что «казны» у них нет, то они с уверенностью, свидетельствовавшею о знакомстве их с расположением храма, повели настоятеля в соседнюю с собором небольшую церковь и заставили отпереть деревянный сундук – «казну», стоявший там скрытым за массой книг. Взяли оттуда 4% ренту в 100 рублей, принадлежавшую крестьянину Петру Малыгину и 287 рублей денег.

Затем повели отца настоятеля в тёплый храм, где ограничились только тем, что один из них схватив с престола крест, спросил: «Золото?», и получив отрицательный ответ, бросил его снова на престол. После этого они направились вновь в корпус настоятеля, и, заставив его показать им келью проживавшего с ним иеромонаха Никифора, отобрали у последнего под угрозой смерти серебряный с накладным золотом наперсный крест в 60 руб., серебряный чайный сервиз в 70 руб., образ писаный на серебре, стоивший 285 руб. и 21 руб. 15 коп. денег. Затем, отведя настоятеля в спальную комнату и поставив у дверей её одного человека с ружьём, злоумышленники увели с собой иеромонаха Никифора, явились в другой каменный братский корпус, и угрожая смертью проживавшим там монахам Евсею, Павлу, Феодосию и Григорию, отняли оказавшиеся при них деньги и отвели всех в спальную комнату настоятеля под караул поставленного там человека, который и стал их уговаривать быть спокойными и из комнаты не выходить. Через несколько минут злоумышленники перевели всех их из комнаты настоятеля в келью иеродиакона Павла, и, заперев двери, отправились на скотный двор, где угрожая убить конюха Тимофея Фрасова, заставили его запрячь двух лошадей, на которых и уехали из монастыря по направлению к г. Онега.

Во время нападения лица у грабителей были вымазаны сажей, так что братии монастыря трудно было разглядеть их, тем более что они угрожали убить всякого присматривающегося к ним, однако по разговору и окрикам нападавших, некоторым монахам удалось признать среди их двух грузин, двух русских и одного еврея. А при осмотре на другой день монастырских зданий, удалось найти стреляную гильзу и боевой патрон от берданки, оставленные на крыльце кельи настоятеля у каменного братского корпуса.

При производстве по делу следствия установлено было следующее: 13-го того же марта, командированным из Архангельска полицейским отрядом, во главе с помощником исправника Ульяновским, были задержаны на станции Рикасихинской Архангельско-Онежского тракта, проезжавшие из города Онеги административно-ссыльные грузины Василий Хахов Дарцемелия и Константин Вахтангов Тиканадзе, и по обыску у Дарцемелия обнаружено было 66 рублей денег, из которых 50 рублей золотом, 15 почтовых марок 7-ми копеечного достоинства и 4 марки по 2 копейки и сторублёвая 4% рента серии №118 с запахом воска, признанная о. Зосимой за похищенную из монастыря.

Затем, допросом братии монастыря выяснено было, что приблизительно за неделю до нападения на них, в монастырь приходили с неизвестными целями проживающие в городе Онеге рецидивисты мещанин Семён Антропов и его квартирант Александр Тюрдеев, которых 10-го марта в 6-м часу вечера свидетели Андрей Ермаков и Анна Дудкина, по выходе из города Онеги в село Покровское, догнали на дороге шедшими с ружьями в компании трёх административно-ссыльных. Из последних одного, как нам известно, звали Василий. Лица эти, дойдя до местности, называемой «у креста», т.е. до поворота с большой дороги в Крестный монастырь, постояли недолго и отправились все к монастырю. В то же самое время крестьяне Филипп Первушин, Аксения Самарина и Василий Михеев, проезжая с дровами из села Покровского в город Онегу, встретили на дороге у «креста» сначала Ермакова, а за ним Семёна Антропова и 3-х неизвестных лиц с ружьями, и кроме того, тут же у дороги заметили Александра Тюрдеева, сидевшим под деревом с каким-то ссыльным, в руках которого была бутылка водки.

Спрошенный в качестве свидетеля Пётр Воронин показал, что в пятницу 1-го марта грузин Тиканадзе купил у хозяина его Алексея Пелевина за 10 рублей винтовку и за 2 руб. 20 штук патронов к ней, причём за винтовку деньги уплатил, за патроны же не отдал. Утром в воскресенье 2-го марта Тиканадзе пришёл к Пелевину, и, возвратив винтовку сырою и с запахом гари, указывавшим на то, что из неё перед этим стреляли, стал требовать выдачи денег, но так как хозяина дома не было, то Тиканадзе обещался зайти за деньгами вскоре, но вместо этого в тот же день уехал. К замку этой винтовки пришёлся боевой патрон, найденный в монастыре, стреляная же гильза, вследствие разрыва и увеличения в объёме в замок не вошла.

Затем, так как при поверке административно-ссыльных, выехавших из города Онеги после ограбления монастыря, местный полицейский надзиратель Раевский обратил внимание на одного из них, еврея Шлему Земеля, уехавшего неожиданно и скрывшегося. Братии монастыря была предъявлена фотографическая карточка Земеля, причём иеромонах Никифор признал его очень похожим на одного из участников нападения.

В виду этих данных Василий Дарцимелия, Константин Тиканадзе, Семён Антропов, Александр Тюрдеев и Шлема Земеля были предъявлены братии монастыря и соответствующим свидетелям, причём настоятель монастыря о. Зосима в Дарцимели признал того самого человека, который вооружённый кинжалом, водил его в собор и требовал открыть «казну». Того же Дарцимеля, как участника разбоя опознали о. Павел и о. Никифор и послушники Иван Щеглов и Александр Дуганов, и, наконец его же опознали свидетели Александр и Аксиния Самарины, шедшим с ружьём вечером 10-го марта близ города Онеги по направлению к селу Покровскому, откуда они ехали с дровами.

В Тиканадзе свидетели иеродиакон Павел и Иван Щеглов признали того человека, который, ворвавшись в келью настоятеля, потребовал от него деньги, а свидетель Иван Самарин опознал в нём по одежде одного из тех лиц, которые шли вечером 10-го марта по покровской дороге по направлению к монастырю. В Антропове свидетели Гущин и Дугалов признали того человека, который стоя с ружьём у дверей спальной комнаты настоятеля, уговаривал их быть спокойными и которого они заметили в числе трёх лиц стоявших на крыльце настоятельского дома. В Тюрдееве иеродиакон Павел признал по росту человека стоявшего на часах в передней настоятеля. И, наконец, Земеля, тот же тот же иеродиакон Павел признал похожим на того человека, который командуя нападавшими, говорил с еврейским акцентом, и его же свидетель Андрей Ермаков признал в отдалении шедшим 10-го марта вечером, вместе с другими по дороге в монастырь.

Привлечённые к следствию в качестве обвиняемых Дарцимеля, Тиканадзе, Антропов, Тюрдеев и Земель, не признавая себя в разбойном нападении на Крестный монастырь, объяснили: первый – что найденные у него по обыску деньги принадлежат ему, ренту же он нашёл на дороге, приблизительно на 8-й или на 9-й версте от города Онеги. Второй – что 10-го марта вечером, посидев у грузина Урашвили, он ушёл к знакомому ему ссыльному поляку, имени которого он не знает, и у него пробыл до 2-х часов ночи. Третий и четвёртый – что 10-го марта утром они ушли с административно-ссыльными Ремишевским и Квятковским ловить рыбу на Поньгское озеро, отстоящее в 6-7 верстах от города Онеги, где и пробыли до 5 часов утра воскресенья 11 марта и в подтверждение этого сослались на свидетелей Лепетухина, Хамова, Баловлева и Пирогова. Пятый – что весь вечер 10 марта пробыл в квартире поднадзорных Людвига и его жены Флорентины Раттер.

Спрошенные в качестве свидетелей Ремишевский и Квятковский, квартирующие у брата Тюрдеева, и не имеющий определённых занятий Пирогов, подтвердили объяснение Антропова и Тюрдеева о том, что день 10 марта и ночь 11 марта они провели безотлучно с ними за рыбной ловлей. Но другие свидетели этого не подтвердили, показав, что видели Антропова на Поньгском озере только утром 11 марта, причём к свидетелям Василию и Евдокии они в то утро подходили и говорили, что пробыли здесь всю ночь и ничего не поймали.

Свидетели Людвиг и Флорентина Риттер показали, что обвиняемый Земель весь вечер и ночь, когда был ограблен монастырь, пробыл у них на квартире.

Что касается до обвиняемых Дарцимеля и Тиканадзе, то в письмах, написанных ими товарищам своим Роману Цомаго и Симону Ноберидзе и найденных спрятанными в сапогах, они дают иные объяснения по делу и как бы сознаются в нападении на монастырь. Так, Дарцимеля, упоминая о найденной у него ренте, говорит, что он дал показание, будто ренту эту он нашёл на дороге, потому что другого показания он придумать не мог и просит адресатов принять меры к тому, чтобы кучер, с которым он ехал, показал, что он выходил из саней и поднял какую-то бумажку, а затем, упоминая про то, что они «тогда» были выпивши и вся вина во всём его, а не кого-либо другого, просит устроить им побег, как единственное средство избавиться от кандалов. Тиканадзе же, упоминая, что одною из улик против него, служит покупка винтовки у Пелевина, просит их повлиять на кухарку его квартиры Пелагею в том смысле, чтобы она дала на суде такое показание, что когда он в субботу 10 марта уходил из квартиры в лес, ружьё оставалось в его комнате, и так как другою уликою является показание одного старца «наложившего на него руку», то просит их уговорить этого старца показать «как лучше», в заключение же пишет: «но знайте, ничего нам не поможет, разве одно бегство».

Спрошенная в качестве свидетельницы крестьянка Пелагея Коргина показала, что в тот вечер, когда был ограблен монастырь, её дома не было, она пришла домой только около 12 часов ночи и застала там одного квартиранта Неберидзе, другого же, Тиканадзе, не было, и когда он вернулся ей неизвестно. При этом Коргина добавила, что у Тиканадзе никакого ружья она не видела.

Архангельск. №53. 06.03.1908. С.2-3; №54. 07.03.1908. С.3.