Сам Бог повелел людям в труде, в поте лица добывать хлеб. Даже Деву Марию архангел Гавриил застал за прялкой, когда явился к ней с вестью. Особо трудолюбивыми всегда были русские крестьяне. Работали не в поле, так на пожне в лесу, или дома. Отдыхом для них была перемена занятий… В памяти потомков сохранились имена замечательных народных умельцев. Почти в каждой деревне жили мастера. Так, в Юлинской, в моей родной Волосовской округе, было 74 хозяйства, пока временщики от власти не начали их разорять в годы коллективизации. Стояли добротные избы, мельницы, гумна, амбары, бани… О былом теперь плачут открытыми глазницами окон несколько опустевших домов.

B Юлинской множество было искусных умельцев. Так, Иван Ефимович Каренских (Кукуев) был бондарем. Его деревянные изделия - посуда, треноги, щётки - шли по всей волости. Он считался печных дел мастером, рыбаком, занимался производством кирпичей, мельничного оборудования, выгонял дёготь и смолы, делал лопатки для правки кос.

Девицы Шабунины лён растили, обрабатывали его, пряли, холсты ткали. Ивана Попова знали в Усачёве, Архангело, Ольховце как часовых дел мастера. Павел Кондратьевич Каренских шил сапоги, был конюхом, имел свой кирпичный заводик за деревней, который сохранился даже при колхозе.

Уголь на берегу Онеги жгли для кузни Парамоновы-Паничкины да Ворошихины мужики. Лыко драли да бересту Михайловичевы. Они же плели в красивую косую дранку гостиничные бураки-корзины, расписывали их. С ними ходили тёщи к зятьям в гости с тетёрками.

Пётр Иванович Востряков был каретных дел мастером, плотником, столяром, плёл лапти и корзины из бересты, делал топорища, грабли, косы вязал.

Оганичины мужики больше бурлачили. Один из них — Бусара — знаменитый столяр-краснодеревщик. До сих пор живы в избах его шкафы. Он работал и в Петрограде на отделке дворцов. Много было людей в этой семье. Поговаривали про них: семь парней да Кирилло, пять девок да Марьюшка. Хлеборобы. На дворе полно скота. В любую погоду были при деле.

На берегу Онеги у юлинчан стоял свой смолокуренный завод, с двумя печами-домнами. Одна для дёгтя, другая для смолы. В первую загружалась сверху береста, в другую — коренья сосны. Внизу были желоба для слива смолы или дёгтя. В основном это было делом Шабуниных мужиков, не одной семьи. Помимо фамилий у каждой было деревенское прозвище. Никогда у путного крестьянина не было свободного времени. Даже на беседу, на вечеринку приходили с делом, с прялкой, с шитьём, вязанием.

Паничкины мужики ещё вили верёвки и канаты из грубой пряжи. Нарасхват брали люди. Тогда Онега была дорогой.

Шабунины для мочения льна выкопали глубокую яму до ключа. Мочёный лён расстилали тут же по широкому лугу.

Кожи, шкуры выделывали, шили сапоги Аннины мужики. В соседней деревне Кладово у Семёна Ивановича стоял кожевенный завод. Промысел был у Анниных поставлен на широкую ногу — плетение корзин, бучков, лаптей, изготовление дровней.

В Зимницах жил Малина-мастер — самовары лудил, ремонтировал любую посуду.

Мужики и бабы деревенские жили своим трудом, укладом, без проблем, пока не потревожили колхозами после революция, сплавами, лесозаготовками, несвободой... Поговаривали в деревне: «Что, Семёновна, так тихо бредёшь?» — «То и тихо, что ноги на сплаве оставила».

Отрадно, что возрождаются нынче ремёсла. В почёте мастера. Каждым летом праздники для них в Каргополе проводятся. Умелые руки всегда кормили. Как говаривал, бывало, покойный Семён Иванович Рябов, знаменитый мастер глиняной игрушки и посуды: «На крынках и роговицах на год хлеба выпахал».

Н. Ф. АННИН

Каргополье, 15 января 1994.

Н. Ф. Аннин