Есть в Белом море чудный остров,

С загадочным названьем Кий.

На нем стоит, средь скал и сосен,

Онежский Крестный монастырь.

Давным-давно, сюда прибило,

Унылый деревянный челн.

В нем был монах, лишенный силы

Стихией, бушевавших волн.

Он, подняв голову, увидел

Пред ним земля, среди камней.

Монах воскликнул, что есть силы:

О, боже, «кій сей островъ?», чей?

А остров этот, был пустынен,

Был неизвестен, безымянный.

Монах сказал: Так пусть отныне,

«Кий», остров будет называться.

И в благодарность за спасенье,

Монах обет дал сей же миг.

Здесь монастырь построен будет!

И деревянный крест воздвиг.

Простой монах, что мог построить,

Для этого был нужен сан,

И в царские войти покои,

Мог, разве только Патриарх.

Года бежали, дни летели,

Монах митрополитом стал,

Не забывал он об обете,

И остров тот он посещал.

Вот минуло уж четверть века,

Как удалось ему спастись,

Он стал известным человеком,

Он, Патриарх Всея Руси.

И, получив благословенье,

Из уст державного царя,

Он приступил к сооруженью,

На острове монастыря.

Он лично принимал участье,

В постройке самых первых храмов,

И память о себе оставил,

Обет исполнив, этим самым.

А чтоб привлечь сюда вниманье,

Благочестивых богомольцев,

Он позаботился доставить,

Святыню из краев далеких.

По порученью Патриарха,

В стране далекой Палестине,

Из кипариса крест создали,

И привезли на остров дивный.

Та, копия креста Христова,

Став монастырскою святыней,

Связала остров, сей чудесный,

И имя Патриарха: Никон.

В начале своего существованья,

Был монастырь богатый очень.

По царскому, по указанью,

Владел землей Онежских вотчин.

Жил монастырь, забот не зная,

Но время, все же, быстротечно.

Благополучие святое,

Не может длиться бесконечно.

Прошло сто лет, и новой властью

Лишен был монастырь всех вотчин.

А, вотчины, это источник

К безбедному существованью.

Пришла же, помощь из-за моря.

Купец английский появился,

Надменность ликом выражая,

Заготовлял он лес Российский.

Причал и биржу здесь построил,

Налог платил за содержанье,

Какая есть, но все ж подмога,

Монастырю для процветанья.

Тот лес с материка возили,

И, обработав древесину,

В суда английские грузили,

И увозили на чужбину.

Но видно мало англичанам,

Лесных богатств земли Российской,

Пошли войной, и разорили

Святое место, остров Кийский.

Разграбив, надругавшись вволю,

Враг устремился вглубь страны.

Но, изгнан ворог был с позором,

С просторов Северной Руси.

Вновь монастырь вернулся к жизни,

Вновь стало тихо и спокойно,

Опять наполнилась обитель,

Святой молитвой богомольной.

Но, как бывает зачастую …

Беда пришла, когда не ждали,

И монастырские строенья,

В пожаре сильно пострадали.

С годами все восстановили,

И жизнь размеренно текла,

Но, вот монашеской братии,

Все меньше становилось там.

Суровый край, что тут поделать,

Не каждый был на то готов,

На Кие – острове отведать,

Морского воздуха глоток.

Шли годы …,

Власть сменялась властью,

И монастырь неспешно жил,

До той поры, когда однажды …

К власти пришли большевики.

Молитв, не зная, и не веря в Бога,

Они крушили на пути своем,

Все то, что было создано народом,

И душу грело испокон веков.

Фатальной датой можно обозначить,

Двадцатый век, двадцатые года …

Когда разрушилась Святая здесь обитель,

Монашеская братия исчезла навсегда …

И снова монастырь был весь разграблен,

Не иноземцами, а Русским человеком,

Которому сознанье затуманил,

«Бог большевистский …», наш «великий гений».

На острове осталось запустенье,

Но Храмы, все же, устояли,

Стоят они в безмолвье, и с надеждой

Глазницей окон на море взирают.

А вдруг опять начнется буря,

И снова утлый челн прибьется в брег,

На остров вступит, вновь овеян думой,

Святой, Великий богомольный человек.

Однако видно не пришло то время,

И не родился острова спаситель …

В дом отдыха и санаторий,

В то время, превратилась вся обитель.

Оно конечно, отдых людям нужен,

Здесь микроклимат, воздух свеж морской,

Однако превращать сию обитель,

В зал танцевальный, все-таки грешно.

Властям Советским Господь Бог не нужен,

У них свой «Вождь народов и времен»,

И, глубже заглянувши в его душу,

Увидим даже «богомольность» в нем.

Двадцатый век, тридцатые года …

Вождь заселил сей остров по-своему,

Каменоломни создал для труда,

Своих соратников, а ныне заключенных,

Безвинно, без суда сослав сюда.

Для стройки «Беломорканала»,

Потребовалось много камня,

Кайлом, руками добывали,

Тот камень, узники «Сороклага».

А позже …, снова санаторий,

Народ ликует, что есть сил …,

В Крестовоздвиженском Соборе,

Не молится …, а смотрит фильм.

Там сцена, вместо алтаря,

Экран поверх иконостаса,

«Важнейшего искусства» тля,

Убранство храма все «сжевала».

Но, все же, правда есть на свете,

«Вожди» ушли, и «Власть» пропала,

И только в двадцать первом веке,

Другая жизнь, на острове настала.

Дом отдыха, стоит там и поныне,

Однако дело вовсе и не в нем …

Монастырь снова стал святыней,

И хорошеет с каждым днем.

И пусть там не живут монахи,

Зато паломники всегда готовы,

Отдать «последнюю рубаху»,

Чтоб монастырь увидеть снова.

Убранство храма постепенно,

Все больше радует наш глаз,

Уж нет «искусства» в храме этом,

Возобновлен иконостас.

Алтарь, опять на месте сцены,

Крест мощевик …, пусть новодел,

И снова слышат эти стены,

Молитв божественных напев.

Благодарить мы будем Бога,

Что существуют до сих пор,

И остров Кий, и его символ,

Крестовоздвиженский собор.

Василий Елфимов