Случилось это полвека назад. Поселок Руссованга стоял на берегу реки Онеги, неподалеку от Порога. Один двухэтажный дом, барак, общежитие и несколько стандартных щитовых домишек. Да еще столовая и конюшня на краю поселка. Мужики там работали навальщиками, свальщиками, штабелевщиками леса. Женщины же на лошадках вывозили лес из делянок.

Из поселка в тайгу тянулась круглогодичная лежневка, а зимой действовала ледянка. На берегу реки вдоль берега вырастали большие штабеля высотой до 10 метров и длиной до двух километров.

Заготовкой леса занимались жители мастерского участка Черное Корельского лесопункта. Поселок их был построен на берегу озера с тем же названием. Жили там почти исключительно семьи спецпереселенцев-немцев Поволжья.

В войну, когда оккупанты дошли до берегов Волги, Гитлер приказал вывезти всех немцев в Германию. Но неласково приняла их историческая родина, они считались там людьми второго сорта. Сразу же после войны Сталин повелел всех немцев Поволжья вернуть назад. И повезли их эшелонами - кого в Сибирь, а кого - на Север...

В Онеге переселенцев сначала расквартировали в поселке ЛДК. После пожара на 33-м лесозаводе всех развезли по лесным поселкам. В Глазанихе это был поселок Шомбозеро, на реке Сывтуге -Падун, в Корельском - поселки Топьево и Черное. Переселенцы быстро освоили лесные специальности, работали вальщиками, сучкорубами. Люди были трудолюбивые, но жили под контролем военных комендантов. Чтобы съездить в Онегу, требовалось разрешение из городской спецкомендатуры. Лишь после смерти Сталина переселенцы стали свободными людьми и смогли покинуть Север. Кое-кто остался здесь навсегда.

А пока зимой и летом в дальних таежных урочищах кипела работа. В один из выходных дней августа все рабочие лошади поселка Черное паслись на лугу, на опушке леса. К вечеру табун их примчался к конюшне. Спина одной лошади была в крови, на крупе глубокие раны, с одного бока вырван большой лоскут кожи Люди определили: медведь лапу на коня наложил. Как сумело бедное животное сбросить с себя хищника -одному Богу известно. Больше двух месяцев спасали лошадку в Онежской ветлечебнице, пока новая кожа покрылась шерстью.

А медведь не угомонился. Через несколько дней он задрал старого коня, на котором возили дрова и воду Тушу утащил в кусты и завалил хворостом и ветками. Конюх, нашедший останки лошади, сообщил об этом в контору.

В тот же вечер охотники-любители Иосиф Р., Иван С. и Леонид Р. устроили на березах лабаз и стали поджидать медведя. Быстро стемнело, охотников потянуло ко сну.

Иосиф потом рассказывал, что он скорее почувствовал, чем услышал, хруст веток. Возле туши коня разглядел что-то темное. Наугад выстрелил, кто-то рявкнул, прошелестели кусты. И все стихло. Охотники спустились на землю, по дороге договорились завтра снова собраться на засидку.

Пришли они на старое место еще засветло и решили проверить по следам, откуда приходит медведь. Каково же было их удивление, когда в полусотне метров от лабаза, в кустах, они обнаружили бездыханного медведя! Через полчаса сюда сбежался весь поселок. Я пришел позднее, когда с медведя уже была снята шкура. Медведица лежала на спине, раскинув лапы. На черепе зверя синел кровоподтек - след от копыт, видимо, первой жертвы. Это и спасло защищавшуюся лошадь.

Покачав когтистую лапу медведя, я подумал, если такой лапищей получить оплеуху, никакая медицина не поможет. Мой рассказ подтвердят поселяне-таежники, которые еще живы.

Степан НАЗАРЕВСКИЙ.

газета «Онега» № 76 от 9 июля 2002 г.