Окна смотрят на замерзшее безмолвие Онеги-реки, в передней комнате от холодных отсветов этой снежной шири ясно, чисто, строго. Хозяин Александр Михайлович Терентьев тоже подтянут и строг. Это высокий и уже старый человек. Смотрит прямо в глаза. Вспомнить бы ему все ... Под толщей лет события гражданской войны. Течет время. Сколько воды утекло в той же Онеге-реке?

... Тогда стоял зной, лились пересверкивали на солнце онежские чистые струи. 31 июля. Самый сенокос. Подпорожье с мала до велика на лугу. Рубахи пот прислаивает к спине. Санька греб пересохшее сено с матерью и двумя сестренками. Редкие кустики стояли под солнцем, не шелохнув листом, нестерпимо стрекотали кузнечики.

Когда слишком много света, в глазах темнеет. Природа словно замерла в предчувствии перемен.

- Мама, смотри-ка, никак Глафира бежит! Бежит Глафира, двенадцатилетняя сестренка Саньки, босые ноги по стерне боком ставит - не так колко. Запыхалась:

- Тот дяденька, … который у нас... в Пасху ночевал ... ой, беги, он за тобой послал.

Гроза, да не небесная, - вот она. Что-то случилось. Гончарик зря не позовет. Митинговать не время.

С Владимиром Константиновичем Санька Терентьев и вправду на Пасху познакомился. Тот заявился тогда, достал документ: послан сюда ВЦИК в качестве агитатора. Почему сразу к Терентьевым зашел? Так ведь председатель Подпорожского волисполкома Александр Каменев на другой стороне реки живет. А про Терентьева Гончарик слышал: за Советскую власть агитирует. Фронтовик - окопник. Значит, свой брат.

И вот представитель ВЦИК В. К. Гончарик снова в Подпорожье. Вечера не дождался, зовет. Спешное дело в такое время - наверняка дело опасное. Терентьев вздохнул, сожалеючи оглядел свою кошенину, матери молча, кивнул и скоро зашагал в деревню.

До дому не дошел - у волисполкома народ. Привернул.

Гончарика увидел. Тот - к мужикам речь держит: «Город Онегу оккупировали англичане ...» Вот, значит, что ...

В голове, замороченной духотой и зноем луга, мысль ворочалась медленно.

В какие-то затем мгновения прояснило недавнее Санькино прошлое: вспомнил он, как его, 18-летнего паренька в начале февраля 1917 года призвали на войну. Кончилось тогда монотонное деревенское существование. Многое в то время кончилось, видно, навсегда. Россия вроде дремоту с себя сбросила. В водовороте событий закружила многих похожих на

Саньку, собиравшихся по-крестьянски обстоятельно, нудно и трудно прожить свою жизнь до кладбищенского упокоя, как проживали ее отцы, деды, прадеды... Царь отрекается. Разброд в войсках. Идеи схлестываются по звонче клинков. Эсеры. Большевики. Монархисты.

Тихо-тихо, а потом неведомо как, вроде само по себе зародится шум, уже тащат ящик - значит опять митинговать.

... Вот, значит, что. Снова жизнь ставит его в центр опасных событий. Оккупанты в Онеге. Гроза в установившейся было погожий день его жизни.

А выступает уже председатель уездисполкома П. А. Попов: «Товарищи, нужно защищать Советскую власть ». Реплика: «А чем защищать то? Топорами либо косами?»

В волисполкоме семь берданок. С ними в тот день уже ввечеру 19 человек из Подпорожья выступило в поход. Начинался партизанский отряд.

Англичане и белые в Онеге, грозно ощерившиеся разным вооружением, кичливо пренебрегли бы этим фактом. Не прошенные гости не учитывали мощи большевистских идей, которые под пулями становятся еще сильнее.

Потом был день второй. Третий. Много дней партизанского рейда по Прионежью.

Александр Терентьев воевал затем в составе 159-го и 156-го Онежского стрелкового полка. В двух шагах от него в боевой цепи погиб В. К. Гончарик. В феврале 1920 года Александр Михайлович принимал участие в освобождении Онеги. Затем воевал на Польском фронте.

...А 31 июля 1918 года по утру, Санька Терентьев взял в руки грабли. Чтобы к вечеру крепко держать винтовку. Так испокон веку на Руси.

В. КОБЫЧЕВ

Газета «Советская Онега», стр. 3, от 23 февраля 1980 г.