*

159-й (407-й) Онежский Добровольческий полк.

1.

Как теперь помню тот день. Было это 18 октября 1918 года. День был ясный, осенний день, бывают такие дни осенью. Тогда я был членом Волостного Комитета Бедноты. Было мне тогда 19 лет, недавно исполнилось. В Германскую войну наш год в армию не призывался. Был раньше членом Волисполкома. Январь-Июль месяца 1918 г., был тогда секретарем, а теперь секретарь был другой и работали мы только один день. Весь день мы были в деревне Хаяла вместе с членом комитета Михаилом Бахматовым (по отцу его называли Ласкин) – перевозили в избу читальню книги из дома богача-лесопромышленника. Много книг набралось, не один шкаф. Помню еще – я взял читать Добролюбова, давно слышал об этом писателе. Но не пришлось читать Добролюбова еще много лет.

Фронт красных был тогда у деревни Каска, на тридцать километров ниже Прилук. Вечером мы сидели в помещении Волостного Комитета. Было уже темно, на столе горела лампа. Было нас пятеро членов Комитета: Келарев Иван Яковлевич из с. Прилуки, Репников Федор Александрович из д. Большая Фехтальма, Абрамов Григорий Васильевич и Бахматов И. из д. Кутованга и я, из деревни Залесье. Вдруг входит Григорий Маслов, один из красных командиров, и говорит: «Сообщаю товарищи, мы отступаем из Каски в Турчасово. Если желаете, можем увести вас. Пароход в Прилуках стоит у берега». Мы немного поговорили меж собой и все пятеро решили идти в отряд красных.

двое из нас, Келарев И.Я., старичок лет пятидесяти, и я сели на пароход «Онега» и уехали в с. Турчасово (в 15 км.) с отрядом красных. На второй день Репников и Абрамов тоже пришли в Турчасово. Пятеро нас было, четверо пришло, а пятый не пришел. Страшную повесть узнал я через много времени. Бахматов Михаил был взят разведкой белых, увезен в Архангельск, там, в тюрьме, ослеп, потом зрение возвратилось, потом опять ослеп, сошел с ума и умер. А такой был, как говорится, «выходный» - молодой, красивый, кровь с молоком! Да, жаль Мишу Бахматова!

2.

В Турчасово нас приняли в отряд без всякого медицинского освидетельствования, просто выдали обмундирование, оружие, выдали удостоверение. (Обмундирование выдали не в первый день). Сутки или двое я дежурил в деревне Целягино с пулеметчиками и заболел испанкой. Несколько суток лежал без памяти на кровати в деревне Нермуша и долго еще ходил слабый. Много тогда людей болело испанкой среди населения, в Нермуше каждый день возили хоронить.

Невелик был тогда отряд красных, если весь уместился на маленьком пароходике «Онега». Командир 159 полка Стриевский уже прибыл, помню, что ехали с ним в носовой каюте парохода, но был ли он тогда командиром – не помню. Тогда не было еще ни полка, ни батальонов, ни рот. Помню, что в личном удостоверении значилось: «Онежская Боевая Колонна». В колонне было два отряда. Был отряд питерских железняков, поредевший в боях на Онеге (и от испанки) за два месяца, т.е. железный отряд красногвардейцев и добровольцев Красной Армии из Петрограда и г. Вятки.

Второй отряд был из местных жителей – Онежский партизанский отряд. Были в нем бойцы немногочисленного Онежского городского отряда красных (тоже местные жители города Онеги) – Агапитов, Хохлин, Хаустов, было около десятка или больше крестьян из Подпорожской волости – два Федора Казакова, Каменев, Ларионов, был Федор Зыков из Чекуева, Федор Ст. Хлопуновский из Турчасовской волости и было много погощан – из деревни Погостище Прилукской волости. Ушла к красным почти вся молодежь.

Погостище – деревня небольшая, около 50 дворов, а 20 человек были у красных. В сентябре (или августе) ушли в партизанский отряд Селиванов В.Д., Палкин В.И., Зиновьев В.А., Неклюдов В.Д., Мартынов С.И., Мартынов В.И., Маркелов Г.А., Маркелов Серг. Их нашей деревни Залесье был Томилов И.В. с братом подростком Мих. В. Из с. Прилуки был Келарев П.И., подросток – сын Ив. Як. Келарева.

3.

Когда красные заняли линию фронта в Турчасово, отряд быстро пополняться. Каждый день приходили добровольцы из Посадной, Прилуцкой и Кирилловской (с. Биричево) волостей. Из Посадной волости вступило больше 200 человек – почти вся местная молодежь 20-30 летнего возраста. Из Прилуцкой волости пришло около 100 добровольцев.

В конце октября прибыли в Турчасово две роты мобилизованных красноармейцев, из Вятской губернии. В ноябре был сформирован полк, который назывался 159-й стрелковый полк. Сами красноармейцы называли: сто пятьдесят девятый Онежский Добровольческий полк. Были созданы роты, батальоны, команда разведчиков, полковая пулеметная команда, хозчасть, штаб полка. Командир партизанского отряда Ларионов А.М. назначен командиром батальона. Все 12 пулеметных отделений были соединены в одной команде, большинство пулеметчиков были добровольцы, командиры взводов были железняки, командиры отделений были онежане. Так образовалась крупная боевая единица, регулярная воинская часть – 159-й полк, 18-й дивизии, 6-й армии.

4.

Войска белых (или, точнее говоря, американцев), стояли в то время в деревне Кялованга, на расстоянии 30 верст от с. Турчасово. Между фронтами находилась Прилуцкая волость – десять деревень с населением около 3000 человек. Боев на Онеге тогда не было, (на Онеге был бой около 1 января, но тогда 159-й полк был уже под Кодышем). Были только иногда стычки разведчиков при встречах на территории Прилуцкой волости.

Такое состояние зависело от расположения дорог к железнодорожной линии. От реки Онеги только две тележные дороги – для красных от Турчасово до ст. Емца, для белых – от Чекуево до ст. Обозерская. Штаб 18-й дивизии стоял на станции Плесецкая. на железной дороге линия фронта была между станциями Емца и Обозерская, линия сильно укрепленная. В Турчасово тоже были кольцевые окопы и легкие блиндажи для пулеметов.

5.

Клещеполы пришли позднее – в декабре месяце. То есть добровольцы из деревни Клещево Прилуцкой волости были и раньше, в октябре, ноябре месяцах, например Попов П.М., но много пришло после того, как белые заняли эту деревню (во второй половине декабря). Помню, мы дежурили на пулемете у Турчасово на дороге к деревне Пертема.

Ночь была темная, снегу почти не было. Слышим, по дороге идут, шаги спокойные. Окликнули: «Кто идет?» - «Клещеполы». Подошли к нам, было их человек пять, все знакомые люди, только теперь не помню кто именно. Рассказывают – так и так, Клещево заняли белые, а мы вся молодежь, решили уйти к красным. Ну, мы, пулеметчики, пропустили их, конечно же, без всяких сопровождающих. И в те же дни пришло из деревни Клещево больше 20 человек, все мужики, как говорится, один к одному, почти все влились в команду разведчиков.

Это обстоятельство наверно повлияло и на белых. Стоят на квартирах в Клещево мобилизованные белыми Онежане, а у хозяев домов сыновья ушли к противнику. Стоят, скажем, Пачепельдцы или Вазенчане, а Клещеполы те самые Клещеполы, с которыми гуляли на вечеринках, иногда дрались на вечеринках, вместе в Питер ходили, бурлачили на Новгородчине – они ушли к красным! Наверное, кое-кто призадумался! В конце декабря 1918 г., 159-й полк был переведен на Кодышское направление.

6.

На Кодышском направлении 159-й полк находился два месяца, здесь были крупные бои. Надо сказать, что в боях я участвовал немного дней, меня перевели в писаря пулеметной команды, у меня зрение и тогда было испорчено, не видел ясно мушку у винтовки.

Деревня Кодыш находится на тележной дороге, которая идет от реки Онеги через Дениславье и Плесецкую к реке Северная Двина. От Плесецкой за 30 километров есть Кочмас – еще похожее на деревню, потом за 20 километров есть Авда – только три дома и дальше, через 10 километров Кодыш – тоже три или семь домов. Когда мы дошли до Кодыша, то узнали, что на фронте происходит братание с американскими войсками, и мне пришлось посмотреть эту картину.

Наш пулеметный взвод, под командой железняка Алексея Никифорова, был поставлен за 2 километра дальше Кодыша у моста через речку Емца. Был конец декабря, но снегу было очень мало. На передовой позиции были для пулеметчиков легонькие блиндажи – потолок из накатника, а земли насыпано тонко, только от дождя. Зашли в блиндаж – там лежат завязанные веревочками пачки маленьких книжек на иностранных языках. Снаружи против блиндажа вывешено длинное красное полотно на двух лесинах. А на другом берегу р. Емцы, правее моста, на маленькой полянке, на виду, стоит в тулупе американский часовой. Ну, мы к американцам не ходили, на мост тоже не ходили, ничего им не кричали, а на речку за водой ходили днем, не стесняясь, и костры для варки зажигали по своему усмотрению, тоже днем. Так продолжалось несколько дней. 30 декабря были переговоры представителей обеих сторон. Наш гармонист заиграл на гармонике, комиссар полка Карпов и еще человека четыре военных вышли на середину моста. От них тоже выходили несколько представителей на середину моста.

Ночью, американцев, отказавшихся воевать, сменили англичане, и на второй день, канун нового года, повели наступление. Утром мы сидели в блиндаже у костра варили воблу. Были взводный – Никифоров, и онежане из дер. Ярнемы – А. Мутовкин, М. Орлов, П. Нечаев. Часов в шесть утра слышим, где-то прозвучал одиночный выстрел, и опять стало тихо. Через полчаса начался ураганный огонь и продолжался часа два. Огонь был очень сильный, стреляли из орудий, минометов, гранатометов, автоматы трещат как град по стеклу. Но только много снарядов и гранат не разрывалось. Летит, воет снаряд, потом стукнет о землю и все смолкнет. Несколько гранат упало и на наш блиндаж, но не разорвались. Войска противника, переправившись через речку Емцу где-то ниже, начали обходить с правого фланга, и поэтому позиция на берегу Емцы была оставлена, а так же и деревня Кодыш, как невыгодная позиция. Наши остановились на опушке леса у деревни Кодыш, и здесь были несколько дней упорные бои, были большие потери убитыми и ранеными. Потом белые сожгли деревню Кодыш и отошли обратно, а наши стали укрепляться на этой новой позиции, сделали со всех сторон кольцевые окопы в лесу, по обеим сторонам дороги. После этого было еще несколько боев больших и малых. Один раз белые зашли лесом в тыл и окружили кольцо окопов, но из Авды быстро примчались запасные пулеметы и сняли окружение. Потом, наши ходили в наступление, но не продвинулись. В боях под Кодышом убит помощник командира пулеметной команды Коковкин. Хотя он был бывший офицер, но память о нем осталась хорошая. Из Онежан были ранены Томилов И.В., Зиновьев В.А. и другие.

Простояли красные бойцы 159-го полка на этой позиции у дер. Кодыш январь и февраль месяцы 1919 г. в очень тяжелых условиях. Зимнее обмундирование было плоховатое, были ватные брюки и фуфайки, полушубки или шинели, ватные шапки и рукавицы, бумазейное белье, но валенки были не у всех. А прожить зиму в лесах Архангельской губернии в хвойных шалашах и кожаных сапогах – тут, я думаю, и описывать не надо! И как-то никто не заболел простудой, не обморозился, почти не было больных! В конце февраля, 159 полк был переведен опять на Онежское направление.

7.

На Онеге жили хорошо. Окончилось Онежское стояние тем, что наши противники послали нам не снаряды, а консервы, так что и мы американской тушенки накушались. На Онеге стояли больше 4 месяцев, до половины июля. Белые стояли в дер. Клещево, а у нас первое время застава была в деревне Пертема. В марте заняли дер. Фехтальму, а в апреле заняли село Прилуки, т.е. позицию на расстоянии 4 километров от Клещево. После занятия красными в деревнях Прилуки, Хаяла и Залесье были устроены укрепления, окопы и плотные блиндажи. Рыть окопы помогали местное население, например моя мать Анна Игнатьевна, жившая в Залесье, работала на окопах 45 дней, работали и другие.

За деревней Погостище стояло несколько трехдюймовых орудий. Боев не было. Обычно каждый день батареи обменивались несколькими залпами и только всего. Один раз белые пытались занять деревню Хаялу, была большая перестрелка, но и атака была отбита. Убиты в этом бою пулеметчики Мутовкин А. и Красильников М.И. Были только иногда стычки разведчиков между фронтами и при заходе в тылы противников. Поскольку на железнодорожном направлении станция Обозерская находилась в руках противника, не было надобности продвигаться вперед, т.к. в случае успеха пришлось бы отойти еще дальше от базы снабжения, которая была на ст. Плесецкая. Деревня Канзапельда, находившаяся между фронтами, была пустая, а в остальных деревнях жили и работали по-прежнему.

В Прилуках даже школа работала, только была переведена в дер. Залесье, т.к. здание школы находилось рядом с колокольней, где был наблюдательный пункт и сюда нередко прилетали снаряды. Штаб и резерв пулеметной команды был в дер. Пертема, туда пулеметчики приходили на отдых и жили как на отдыхе. Здесь даже была футбольная площадка, и был в гумне устроен театр художественной самодеятельности, ставили своими силами спектакли, и вывеска была на гумне: Театр «Развлечение». В Прилуках, на передовой линии, красноармейцы, конечно, не прогуливались по берегу реки Онеги под руку с девушками, как в Пертеме, но свадьбы тоже были (красноармейских свадеб на Онеге много было). Жили тоже в домах и в рюхи (городки) тоже играли. Вообще-то на Онеге и тогда и раньше (в ноябре, декабре) жили дружно и весело. Много было гармонистов, много песен и шуток, много танцев, много задушевных бесед. Соберемся, поем песни, особенно часто пели «Александровский централ», «Славное море священный Байкал», «Ермак», «Смело товарищи в ногу». Почитаем газеты, почитаем речи Ленина, стихи Демьяна Бедного, поговорим обо всем, помечтаем как будет устроено новое справедливое общество трудящихся и нередко беседа заканчивалась такими словами: «Да, товарищи, мы то, может быть, и не доживем до этого времени, но зато наши дети будут жить хорошо!»

И, надо сказать, дисциплина была хорошая, не распускались, очень уважали и любили полкового комиссара Карпова, командиров полка Стриевского, а потом Гильятевича, помощника комполка Ляпина. С взводными командирами бойцы жили запросто, а все распоряжения выполняли хорошо, просто из уважения делали все как следует. В июле, около 15 числа, полк был переведен на железнодорожное направление к станции Емца.

8.

Только что 159-й полк прибыл на станцию Емца – были получены вести о больших событиях на Онежском направлении. Дня через три после нашего выбытия с реки Онеги, в Клещево у белых, в 5-ом Северном полку солдаты арестовали офицеров, и перешли в Красную Армию. Перешли в организованном порядке, не потребовалось ничего перестраивать, были даны только красные командиры взамен офицеров, да присвоен новый номер полка – 156.

Новый 156-й полк 18-й дивизии вместе с бывшим там полком красных, двинулся на город Онегу. Затем были вести, что город Онега занят красными, но вскоре оставлен, что был там сильнейший бой с морским десантом, что был сильный обстрел из морских орудий с английских судов и в результате обстрела, во время боя, город Онега почти весь был сожжен.

Нашему полку, солдаты 5-го Северного полка прислали подарки: английский табак, галеты и большущие банки американских консервов с тушеным мясом. Все это было выдано каждому красноармейцу сверх пайка.

На железнодорожном направлении 159-й полк все время был в боях. Передовая позиция, сильно укрепленная, была на девятом километре, севернее ст. Емца. Орудия гремели каждый день, из дальнобойных орудий бронепоезд «Колчак» обстреливал станцию и дальше в тыл. В конце июля наши войска ходили в наступление, но больших результатов не добились. Слишком большой перевес в технике был у противника. Большой перевес был у них в вооружении, в продуктовом снабжении, в обмундировании, в кадрах военных специалистов (все это наши красноармейцы знали). У белых было много тяжелых 6-ти дюймовых орудий и минометов, были винтовки-автоматы, были самолеты и осенью были танки (хотя не очень много). А у нас на севере, самолетов не бывало (были зимой 1919/1920 гг. самолеты, но тогда 159-й полк был на юге). О танках и говорить не приходится, не бывало. Были пулеметы Максим и Кольт, пятизарядные винтовки, ручные гранаты, трехдюймовые орудия, мелкие орудия Маклинки, было немного минометов (недавно полученных на Онеге), и не очень много 4-х дюймовых орудий. Все это было и у противника. Потом белые повели наступление, чтобы занять станцию Емца, но нисколько не продвинулись.

9.

В августе месяце, 159-й полк был переброшен на Северную Двину, так как там создалось тяжелое положение на фронте. Ехали по железной дороге через Вологду, Вятку, Котлас, а потом по Двине на пароходе. Недалеко от фронта, у Верхней Тоймы, наш пароход встретил самолет противника, который кидал бомбы. Высадились у с. Нижняя Тойма, переправились через Двину и стояли в деревне. Передовая линия была в другой деревне, в нескольких километрах. Пока мы ехали (а поезда ходили не быстро) красные войска, бывшие в окружении у белых, сняли окружение. Поэтому помощь нашего полка не потребовалась, и мы вскоре уехали обратно. Полковая пулеметная команда к этому времени (еще на Емце) была разделена на три команды. Я тогда был писарем пулеметной команды 3-го батальона. Командиром этой команды был Кузнецов Григорий Иванович, бывший политкаторжанин, из рабочих.

На Двине помню только, что стояли в доме, а картошку варили на улице вместе с Кузнецовым и взводным Никифоровым. Очень я уважал Григория Ивановича и Леньку Никифорова, а только иногда и поспорим: чья очередь котелок греть? Но не очень много спорили, других разговоров находилось!

10.

Пока ездили на Двину, станция Емца была занята белыми. Когда приехали обратно, передовая линия была у 416-го разъезда, на половине пути от Плесецкой к Емце. Все штабы стояли на станции Плесецкая, сюда каждый день прилетал самолет и кидал бомбы, но попаданий было мало. На 416-м разъезде войска противника вели усиленное наступление, но не продвигались. Сильное наступление белые вели и со стороны Двинского тракта у Кочмаса. Здесь красные тоже отражали многочисленные атаки и позиции удерживали. В это время тяжелое положение создалось на Южном фронте, Деникин наступал на Москву и недели через три после возвращения с Двины, 159-й полк был переброшен на Южный фронт.

Тяжелые бои были на железнодорожном направлении, много погибло наших товарищей. Убит Маркелов Павел Александрович, один из самых культурных онежан. Все онежане прошли школы, вроде тех университетов, о которых писал Горький, все живали в Петрограде, а Павел Александрович даже знал английский язык. Убит развеселый железняк Костя Цындин. И тогда было много «Теркиных», даже очень много, а Цындин был, помнится, самый веселый. Убит финн Мельге – среди железняков было несколько латышей, несколько эстонцев и один финн. Тяжело ранен железняк Иван Брагин, самый высокий в полку. Часто ходили они вместе, Ваня Брагин – самый высокий, и Лешка Никифоров – самый маленький солдат в полку; но обоих уважали одинаково, оба были взводными командирами.

Перед отъездом на юг был митинг на станции Плесецкой. Помню, как заходили товарищи и говорили: «Идемте на митинг. Только оружия не берите». Собралась не одна сотня красноармейцев, и все, на призыв, прозвучавший на митинге, изъявили горячее желание ехать на юг. Проводил митинг Уборевич, командир 18-й дивизии. Митинг был весьма оживленный, пришлось даже Уборевичу понервничать. Поговорили и о разных недостатках, жаловались на какого-то снабженца из хозяйственников или на бригадного командира Павлова – теперь точно не помню, в общем, было совсем как на деревенской сходке. И разошлись, и стали готовиться к отъезду.

11.

Иногда пишут, что крестьянские партизаны обороняют только свою местность, а дальше идти отказываются. А вот тут: противник ведет сильное наступление у железной дороги в Кочмасе, из родных деревень на Онеге уходят красные войска, а Онежане поехали на юг. И поехали без всяких колебаний – потому что понимали: победа решается не на Северном фронте. Конечно, это был не отряд, а регулярный дисциплинированный полк, но насчет дисциплины и никогда дело не хромало. Каких-либо своих капризов никогда не бывало, этого бы онежане не одобрили никогда, не для того шли воевать. А товарищеское, артельное отношение было – как в мужицкой артели.

Во время войны на Севере, везде в Архангельской губернии, крестьяне вставали на защиту Советской власти. Были партизанские отряды Савинский и Церковнический, были отряды партизан на Ваге, Пинеге, Печоре, были и другие. А онежане, кажется, больше всех откликнулись – было три полка, где онежане составляли основное ядро, и три отряда. Полк 159-й – в нем были добровольцы онежане. Полк 157-й (номера точно не помню) – здесь были мобилизованные онежане; тоже крепко дрались на Мехреньге у с. Тарасовка. Полк 156-й (бывший 5-й Северный полк белых) – держал фронт на реке Онега в Каргопольском уезде в зиму 1919/1920 гг.

Первый партизанский отряд на Онеге образовался в августе 1918 года. Второй, временный отряд – ополчение из пожилых крестьян Посадной волости был создан в январе 1919 г., когда белые пытались захватить село Турчасово. Третий отряд, был создан осенью 1919 г., когда создалась угроза окружения, т.к. белые заняли ст. Емца и могли по тележному тракту выйти к реке Онеге и отрезать пути отступления красных войск, находившихся на Онежском направлении. В этом отряде (под командованием Келарева) было много подростков, главная задача была обеспечить порядок при отступлении. После окончания войны на Севере, в феврале 1920 года, подростки были отпущены по домам. Два временных отряда были распущены, а первый партизанский отряд перерос в 159-й Добровольческий полк. Партизаны не просто влились в полк, а составили основное ядро. Это можно видеть хотя бы в том, что и на Южном фронте были командиры из партизан онежан. Казаков Ф.А. и Палкин В.И. были командирами батальонов, Селиванов А.Д. командир пулеметной команды. На Севере, Казаков был командиром третьей роты, состоящей из добровольцев, Палкин – командиром лыжной команды, Селиванов – старшиной полковой пулеметной команды.

Вот еще на что надо обратить внимание. Когда мы уже погрузились в вагоны для отправки на юг, помню, кто-то из красноармейцев рассказывал, что здесь у Плесецкой, сформирован другой 159-й полк. Не знаю насколько это верно, а это могло быть для сохранения военной тайны или по другим причинам. Если был второй 159-й полк, то это может затруднить изучение истории гражданской войны, могут так понимать, что это наш полк вернулся с юга. Поэтому надо сказать, что наш Онежский 159-й полк на Север не возвращался, а на юге имел другое наименование: 407-й полк.

12.

Ехали на Южный фронт в трех эшелонах. У Москвы на окружной дороге подходили какие-то неказистые люди в старенькой одежонке и заводили разговоры, что Деникинцы победили и скоро придут в Москву. Но наши красноармейцы не сильно-то с ними и разговаривали.

Высадились из эшелона на станции Брянск и несколько дней стояли в казармах за городом в лесу. Здесь мы узнали некоторые новости: 159-й полк переименован, называется 407-й полк 46-й дивизии 14-й армии. У меня начальником 3-й пулеметной команды назначен Алексей Никифоров, а прежний командир, политкаторжанин Кузнецов Г.И. назначен, как мне сказали, комиссаром полка. Из армейской газеты видно, что командующим 14-й армией назначен Уборевич – бывший командир нашей 18-й дивизии на Севере.

Потом опять погрузились в эшелоны, поехали на юг, проехали станцию Навля, и высадились на полустанке Погребки, не доезжая 10 верст до станции Брасово. Это было 18 октября 1919 года, запомнил число, так как это годовщина моего вступления в армию. На полустанке Погребки был митинг. Помню: после высадки из вагонов, третий батальон выстроился в длинную шеренгу на перроне у вокзала, играет духовой оркестр, наверху летает кругами наш самолет; Уборевич сказал напутственное слово и красноармейцы пошли орловскими деревнями по направлению к городу Дмитровску.

Теперь из литературы известно, что тогда у города Дмитровска Орловской губернии находились лучшие силы армии Деникина – Дроздовская офицерская дивизия. Но в то время, конечно, не интересовались какая именно часть находится напротив, и стратегическое значение не очень обсуждали. Вообще-то на юге все время находились в движении и редко виделись между собою. Знаю, что 407/159 полк больше двух недель находился в боях в Дмитровском уезде и в соседнем Дмитриевском уезде Курской губернии. Но нашим ли полком занят был гор. Дмитровск – этого не запомнил. В 1930 году в Прилуках, Селиванов В.Д., бывший старшина полковой пулеметной команды, показывал мне маленькую книжку военного издательства о тактике ночных боев и говорил, что описанные в книжке бои были у г. Дмитровск и он в них участвовал.

Прошли от ст. Погребки верст тридцать до деревни, название вроде как Суслоново. Здесь повстречали десяток красноармейцев какого-то другого полка, унылые такие, рассказывают: «Вот уж три месяца все идем и идем назад». Наши красноармейцы стали их укорять: «Сильно уж вы приуныли-то», в общем, по-товарищески поговорили. На второй день мы узнали, что белые нас окружают, станцию погребки, с которой мы пошли, уже заняли, идут за нами сзади по той же дороге. Здесь мы остановились, но не очень унывали, помню, стояли в каком-то помещичьем саду, ночь темная, горят костры, еще Гриша Абрамов – каптер, поросенка какого-то заблудшего ловил, поросенок визжит, много смеху было.

К 407 полку был прикреплен кавалерийский полк красных кубанцев. Наши красные кавалеристы быстро двинулись к железной дороге, и на второй день окружение было снято. После этого штаб, каптера, писаря и прочие нестроевые стояли в селе у станции Брасово. Здесь на тех днях было слышно, что один батальон 407 полка понес большие потери, или как тогда выражались – разбит, потом другой батальон – так же. Батальоны были сразу же пополнены украинскими красными партизанами, которые пробрались на нашу сторону сквозь линию фронта.

Из села Брасово двинулись вперед и несколько дней стояли в деревне у станции Комаричи. Здесь чуть опять не попали в окружение. Части деникинцев, из Черниговской губернии, от города Севска рванулись к переправе на речке Нерусса. А речка Нерусса – это нечто вроде болота, помню, кто-то еще на переправе сказал: «Верно, что нерусская река». На тележном тракте есть земляная насыпь с полверсты длиной, а больше нигде не пройти, не проехать; а русла настоящего нет, только кое-где из трясины видна вода. Успели пройти переправу, и весь батальон остановился в Брасове.

13.

Здесь, в селе Брасово, мы переживали самый тяжелый момент войны. Помню, в просторной комнате сидели и лежали человек десять красноармейцев и командиров, все знакомые по Онеге. Сидели немного грустные и задумчивые. Из газет видно, что Юденич наступает на Петроград, Колчак на востоке отступал и остановился, на Севере белые берут Плесецкую, а здесь опять пришлось отступить. Опять, после двух недель, находимся в том же Брасово. И говорили негромкими голосами: «Может быть нас и разобьют, но все равно мы не сдадимся, может мы все погибнем, но дело наше не погибнет!» Такие речи были у всех…

14.

Вскоре опять двинулись вперед. После упорного боя красными был занят город Дмитриевск курской губернии и в этом городе неделю или десять дней весь полк стоял на отдыхе. От г. Дмитриевска и до самого Черного моря двигались безостановочно, только у с. Люботин вблизи Харькова стояли несколько дней. Дошли мы до села самого последнего перед Перекопом, название забыл. Помню, посмотришь на юг – налево блестит Сиваш, направо – виднеется на горизонте полоска Черного моря, а впереди виднеется городок Перекоп, а за ним дальше местечко Армянский Базар. Первый раз город Перекоп, тогда еще не очень укрепленный, был взят одним 159-м (407-м) полком, но за Перекопом в бою полк понес большие потери пленными. Бой под Перекопом был тогда не очень сильный, помню, мы ехали вдоль Сиваша – слышно было, как гремели орудия, и стихли до полудня. Полк прошел Перекоп, взял Армянский Базар и двинулся дальше Крымского перешейка, местность называется Соленые озера. Крымский перешеек узкий, около 10 верст, а в Крыму в открытой степи местность очень широкая. Там полк был окружен превосходящими силами противника, ведь здесь были остатки армии, а красных был только один полк. Все же многим красноармейцам удалось вырваться из окружения. Когда 407-й полк стоял у Чонгарского моста, некоторые пленные сумели перебежать на сторону красных. Так перебежал Палкин Василий Иванович, комбат 407 полка. После демобилизации, уже в 1921 г., потом уже в деревне, демобилизованные красноармейцы рассказывали, как пленных у белых в Крыму выстраивали и требовали от них сказать – кто коммунисты и командиры. Но красноармейцы не сказали.

Остатки полка после боя за Перекопом собрались в селе Агайман. Это село на половине прямого пути от г. Мелитополя к г. Перекопу. Здесь стояли с неделю времени. Приходили вести, что под Перекопом идут бои, город Перекоп много раз переходил из рук в руки. В с. Агайман из остатков трех команд была сформирована одна пулеметная команда, командиром пулеметной команды назначен Селиванов В.Д. Помню, из железняков был тогда взводный Майнек – латыш, из онежан были Пантелеев Ал. Фед. и Орлов Мих. Много раненых и больных тифом пулеметчиков еще было в госпиталях. Из Айгамана опять двинулись к Перекопу, прошли Нову Асканию, а в хуторе Канрка, недалеко от того последнего села, где мы раньше были, я заболел тифом и был отправлен в г. Мелитополь.

15.

В городе Мелитополь в госпитале было очень тесно. Больных на полу больше чем на койках, лежат в проходах и под койками, пройти трудно. Пролежал я несколько суток под койкой, немного смог ходить и был отправлен в город Александровск (теперь Запорожье). До вокзала в Мелитополе шли очень тихо. В Александровске сошли с поезда, и вижу: приклеены на витринах газеты, а в них сообщают, что красными войсками занят город Архангельск. Больше трех месяцев не видал газет и вдруг сразу такое радостное известие!

В г. Александровске в госпиталях и в команде выздоравливающих было хорошо. Пробыл я больше двух месяцев, перенес семь приступов возвратного тифа. Это болезнь такая – начинаешь ходить на ногах, даже на базар в город ходил, а потом опять жар, горячка, свалит в постель. После тифа у меня получились осложнения, ухудшилось зрение, и по осмотру врачебной комиссии я был уволен из Красной Армии.

16.

Еще несколько слов о путешествии по России, которое выпало на мою долю. Проехали на лошадях около тысячи верст, побывали в селах и деревнях Орловской, курской, Харьковской, Полтавской, Екатеринославской и Таврической губерний. Ехали мы втроем, с каптерами Сергеем Смирновым и Василием Цветковым, везли обмундирование и другое военное имущество. Ехали совершенно отдельно, даже других хозяйственников видали редко. Ехали не быстро, верст пятнадцать, двадцать на день – была осень, а мы ехали на юг, все уезжали от зимы, на дорогах большая грязь, особенно в Мелитопольщине – чернозем, грязища выше колена. Железная дорога еще не работали – были взорваны мосты, сняты рельсы и стрелки на станциях. Автомашин не видали. Названия всех деревень и сел не помню, многие названия повторялись. Помню, были разные Ивановки, Васильевки, Михайловки, Петропавловки, Сергеевки, а где они находились – теперь не могу вспомнить. Запомнил такие названия: после города Дмитриевска была Нижняя Деревенька у г. Льгова, потом Мирополье, Краснополье, Писаревка, город Суджа, Ольшана, Люботин, Водолага, потом Полтавские деревни, после них хутор у станции Лозовой, где «один петух поет на три губернии», потом большое село длиной сорок верст, два раза в нем ночевали, потом Гуляй-Поле, Пологи, Большой Токмак, потом девять немецких колоний, дальше большое русское село, затем село Терпенье с очень красивыми домами, за ним город Мелитополь, дальше какая-то болгарская колония, затем ехали на юг до Сиваша, а потом вдоль Сиваша до села последнего перед Перекопом, здесь я запомнил только село Каракуш.

Везде нас встречали хорошо, а провожали как гостей. Только в одном селе встретили неприветливо – в Гуляй-Поле. Помню, мы приехали канун рождества (6 января), зашли в хату – женщины моют пол, у стола стоит хозяин, пожилой, высокий, здоровенный украинец, смотрит так угрюмо и никак не разговаривает. Мы поговорили, поговорили – нет, не говорят с нами! Посмотрели друг на друга, попросили лошадей и уехали ночевать в Пологи. Зато в Пологах мы праздновали весь день. Не пьянствовали, а ходили на украинские досвитки (по нашему, по Онежскому, на «беседу» - в праздники молодежь собирается днем). Много насмотрелись тогда на пляски, много наслушались украинских песен. Эх, и красиво поют украинские дивчата! Смирнов и Цветков люди разговорчивые и много мы разговаривали с хозяевами на ночлегах в домах и хатах и в дороге с ямщиками. Поговорим с хозяевами весь вечер, Смирнов рассказывает как живут в Ярославской губернии, я – как в Архангельской, Цветков – как в псковской губернии и в городе Петрограде, о событиях поговорим, обо всем что знаем. Они нам рассказывают, как они живут, какое хозяйство, какие урожаи, что переживали при власти белых.

Рассказывали, как вернулись помещики и заставляли собирать свои вещи, как пороли крестьян, у которых находили вещи, как крестьяне отказывались от мобилизации в белую армию, как мобилизованных собирали и пороли шомполами, как были повстанцы против белых, были и красные партизаны на Украине.

Много мы наслушались жалоб на обиды при белых. Обидели и унизили русский народ господа помещики и богатеи, зазнались и распоясались они при власти белых. Самые крупные русские люди – Ленин, Лев Толстой, Суворов, Пушкин, глубоко понимали и уважали простых людей. У них мозгов – то было много, хватало и культуру понимать и простого человека понять. А у кого мозгов-то поменьше, те и уважают поменьше. А надо уважать простых людей!

Об Онежском партизанском отряде.

Партизанский отряд на Онежском направлении образовался в августе 1918 года, вскоре после того, как был занят (31/VII) город Онега иностранцами. В составе отряда были крестьяне Подпорожской волости и красногвардейцы Онежского городского отряда, жители города Онеги. Партизаны прошли лесными тропами из Подпорожской волости, т.е. с территории занятой противником, на станцию Плесецкая, получили там оружие: винтовки, два пулемета, патроны, ручные гранаты, погрузли на лодки, поехали в них по реке Онега и остановились в деревне Вазенцы на правом берегу реки Онеги. Воинские части иностранцев: англичане. Французы. Поляки. Сербы и др. стояли в селе Чекуево, в 10 километрах от дер. Вазенцы. Село Чекуево находится на почтовом тележном тракте идущим от жел. дор. станции Обозерская на гор. Онегу. В первых числа августа, по этому почтовому тракту от Обозерской выходил на реку Онегу небольшой, в несколько десятков человек, отряд красных – петроградских железняков под командованием Баранова. Этот отряд занимал позиции в деревне Корельское, находящейся в 30 верстах севернее Чекуево. Но у станции Обозерской шли бои, связь прекратилась, и отряд Баранова отошел к селу Турчасово, на 60 верст южнее Чекуево. Там выходила к реке другая тележная дорога от железной дороги, от станции Емца.

Партизаны заняли позицию в дер. Вазенцы, а через несколько дней отряд железняков занял позицию в деревне Каска, на левом берегу р. Онеги, на полтора километра выше д. Вазенцы. Потом, тоже в каску, прибыл еще маленький отряд Вятских красногвардейцев под командованием Шишкина.

В момент прибытия в дер. Вазенцы были а партизанском отряде: (15/XI н/ст.)

Из Подпорожской волости

1. Попов Петр Алексеевич

2. Ларионов Александр Михайлович

3. Казаков Федор Андреевич

4. Казаков Федор Михайлович

5. Ларионов Константин

6. Гостев Федор

7. Каменев Андрей Михайлович

8. Агапитов Петр из г. Онеги.

9. Нечаев Иван, старик 55 лет, пришел со своей берданкой.

Из Прилуцкой волости, из деревни Погостище пришли:

10. Селиванов Василий Дмитриевич

11. Палкин Василий Иванович

12. Мартынов Василий Иванович

13. Мартынов Степан Иванович

14. Талашев Николай Иванович

15. Зиновьев Василий Алексеевич

16. Зиновьев Григорий Алексеевич

17. Палкин Осип Иванович

18. Маркелов Сергей

19. Талашев Павел Филаретович

20. Маркелов Григорий Леонтьевич

21. Мартынов Петр Александрович

22. Маркелов Павел Александрович

23. Максимов Аммос

24. Черепанов Иван

25. Палкин Василий Евлампиевич

26. Палкин Петр Иванович

27. Неклюдов Василий Дормидонтович

28. Маркелов Григорий Степанович

29. Касьянов Василий Александрович

Тогда в 1918 году не разграничивали, кто вступил в отряд, а кто в боевую колонну – так что, неточность может быть, но очень маленькая.

В партизанском отряде в д. Вазенцы было два взвода: пулеметный и стрелковый. Командиром стрелкового взвода был Казаков Ф.А., а пулеметного Маслов Гр. Командирами отделений пулеметчиков (тогда назывались номерами), были Агапитов П. и Хлопуновский Ф.

В деревне Вазенцы отряд стоял до половины октября месяца. Было очень трудно с продовольствием, так как база снабжения была очень далеко – на станции Плесецкая, т.е. на расстоянии больше чем 150 километров. С питанием помогали крестьяне местных деревень. Сильно болели испанкой, умерли от болезни Агапитов Ал. И., Зиновьев Ал., болели очень многие.

Мелкие стычки были часто, то разведка красных обстреливала посты противника, то их разведчики подходили и тоже вели стрельбу. Более крупных боев было три: один под Чекуевом и два раза под дер. Каской. Бой у села Чекуево был в сентябре месяце. По левому берегу наступали на Чекуево железняки и Вятский отряд, по правому берегу наступали партизаны на деревню Наволок. Артиллерии не было, но белоинтервенты были лучше вооружены, у них были минометы и ружья-автоматы. На исходе боя сильно отразилось то, что был убит в бою командир Вятского отряда Шишкин, после чего отряды красных на левом берегу отошли. В это время огонь из минометов был направлен из Чекуева на правый берег, и партизанам тоже пришлось отойти. В этом же бою был убит железняк Гончарик.

На позиции в д. Каска белоинтервенты вели наступление два раза, стремясь прорваться вверх по реке Онега. Одновременно были бои и на правом берегу у дер. Вазенцы. Попытки наступления были отбиты. Один раз, в первом или втором наступлении, они шли в наступление, даже взяв с собой обозы. Лошади были поставлены на лугу против деревни Вазенцы, партизаны открыли стрельбу из пулеметов и винтовок с другого берега реки, а от деревни Каска красные тоже стали стрелять и противники бежали в панике. После их бегства осталось 18 убитых, у красных было убито двое, в том числе партизан Бочарников.

В деревне Вазенцы партизанский отряд находился около двух месяцев. 18 октября красные отошли в село Турчасово. Это было вызвано тем, что на железнодорожном направлении бои приближались к станции Емца, а так же приближением осенней бездорожицы, так как река Онега могла замерзнуть, и пароходное сообщение до Турчасово могло прекратиться.

Ко времени переезда в Турчасово партизаны и отряды красных, действовавшие на Онежском направлении, были объединены в Онежскую боевую колонну, но полка еще не было. Организация полка была оформлена через месяц, около 20 ноября. В Турчасово в Онежскую боевую колонну вступило много добровольцев из местных деревень. Из Посадной волости вступила вся молодежь, много добровольцев пришло из Прилуцкой волости и с. Биричево. В конце октября в Турчасово прибыли две роты мобилизованных красноармейцев из Вятской губернии. Из ранее имевшихся отрядов, вновь вступивших добровольцев и прибывших пополнений было сформировано шесть стрелковых рот, объединенных в два батальона и полковые команды: пулеметная, разведчиков и хозяйственная. Так образовался 159-й полк 18-й дивизии 6-й армии. Сами красноармейцы называли 159-й Онежский добровольческий полк. Этот полк действовал на Северном фронте в боях на Кодышском и железнодорожном направлениях, а осенью 1919 года в октябре, был переброшен на Южный фронт к городу Брянску и там был переименован в 407-й полк 46-й дивизии.

Заметки для истории Гражданской войны.

Во время Гражданской войны самым острым моментом была битва Кромы-Дмитровск в Орловской губернии, когда деникинцы вели наступление на Москву. В этой битве принимал участие 159-й (407-й) Онежский полк, но нигде в литературе не сказано о нем, не видал. Помню – давно, давно, в газете «Правда» были целые страницы об этой битве; читал в книгах и журналах после не один раз, но о 407-м (159-м) полке не видал. Было об этом бое сказано и в художественной литературе. Загадка истории поставлена в романе «Хождение по мукам» А. Толстого – показано какое ошеломляющее впечатление на белогвардейцев произвел разгром лучших сил деникинской армии – дроздовцев. Так невыясненной загадкой и кончается эта книга. В романе К. Федина «Необыкновенное лето» тоже упоминаются бои у Дмитровска. О том, что 407-й (159-й) полк вел бои с дроздовцами, писал в газете «Онежский Ударник», Уловский Иван Андреевич. О том, что дроздовцы находились у города Дмитровска, я читал еще где-то, но где, не помню.

У деникинцев лучшие воинские части были дроздовцы, об этом известно, а та воинская часть красных, которая была им противопоставлена – об этом ничего не видно. Как это могло случиться? Ведь прошло больше сорока лет времени! Причины, по-видимому, такие:

а). Историки работают слабовато, собирают фактический материал аккуратно, но не умеют выделять главное, основное звено из второстепенных деталей.

б). Обстановка имелась такая, что о некоторых обстоятельствах писать было затруднительно.

в). Тогда, при переводе на другой фронт, воинской части присваивался другой номер. Так 159-й полк в сентябре 1919 года переброшен на Южный фронт, но на Северном фронте другой воинской части дано название 159-й полк.

Здесь постороннему человеку и понять трудно, что это не тот полк. Теперь проводится большая работа по уточнению истории гражданской войны. Но для самих участников войны другая трудность: ведь солдат знает только свое подразделение, видит сколько глаз хватает, слышит сколько ухо слышит, а общая обстановка не очень видна. Поэтому материалов для воспоминаний мало остается, недостаточно. Если на Севере была позиционная война, стояли на одном месте месяцами, воинских частей было немного на одном участке, названия местностей знакомые, то на Южном фронте обстановка была другая – все время были в движении, названия деревень не знакомые, не запоминались, фронт был широкий.

Надо было побольше написать о действиях 159-го полка на юге, но очень мало помню и очень многое для меня не ясно. Ехали на юг в полном составе полка, несколько поездов, наш третий батальон в третьем эшелоне. Сначала высадились в городе Брянске и стояли несколько суток в казармах за городом. Здесь узнали некоторые новости: 159-й полк переименован, называется 407-й полк 46-й дивизии 14-й армии (потом был переведен в 13-ю армию), командиры батальонов назначены из онежан – Казаков Федор Андреевич и Палкин Василий Иванович; командиры батальонных пулеметных команд – Селиванов Василий Дмитриевич и железняк Никифоров Алексей; комиссаром полка – Кузнецов Григорий Иванович, рабочий, политкаторжанин; командующим 14-й армии назначен Уборевич – он раньше был командиром 18-й дивизии на Севере, его наши красноармейцы знали раньше, видали на станции Плесецкой и на Онеге.

В Брянске опять погрузились в вагоны, поехали на юг мимо ст. Навля и высадились на полустанке Погребки, не доезжая десять верст до станции Брасово. Здесь у вокзала был митинг, выстроились на перроне красноармейцы, Уборевич сказал напутственное слово. Митинг был торжественный: играл духовой оркестр, вверху летал кругами наш самолет. Отсюда красноармейцы пошли по направлению к городу Дмитровску. Это было 18 октября 1919 года. В боях в Дмитровском уезде Орловской губернии и соседней Курской губернии 159-й (407-й) полк находился около трех недель, были большие потери. Одно время занимали станцию Комаричи, но отошли обратно на станцию Брасово, так как создалась угроза окружения. Вскоре был занят город Дмитриевск Курской губернии, здесь был сильный бой. В этом городе стояли на отдыхе 7-10 дней, а потом двигались на юг почти безостановочно, через города и села Льгов, Суджа, Люботин, Лозовая, Гуляй-Поле, Большой Токмак, Мелитополь, до самого Крыма. Город Перекоп, тогда еще не сильно укрепленный, был взят после небольшого боя, но дальше перешейка, в Крымской степи, полк был окружен большими силами противника и понес большие потери. В феврале 1920 года части 407-го (159-го) полка стояли 7-10 дней в селе Айгамак Таврической губернии, затем двинулись опять по направлению к Перекопу. В это время, в пути, я заболел и выбыл из полка. Вот и все основное, что я запомнил.

Трудности и лишения, большие жертвы, были и у других частей Красной армии. Очень многих подробностей о действиях 159-го (407-го) полка я не знаю, были ли яркие победы и этого не знаю, но одно видно хорошо: в самый трудный момент войны, 159-й (407-й) Онежский полк, принял на себя удар лучших сил противник.

И законным будет потрудиться осветить это дело. В архивах и в исторической литературе наверно много найдется – чтоб внести ясность.

переписано с рукописи А.П. Ляпунова

А.П. Ляпунов