МИХОВ Федор Михайлович

Родился в 1887, с. Кушерека Архангельской губернии – умер 20.03.1960, в г. Мурманск

Капитан и инженер Мурманского тралового флота. Окончил трехклассную приходскую (1899 год) и двухклассную мореходную (1907) школы в Сумском посаде на Карельском берегу. Зуйком, поваром, матросом

промышлял на судах купца Демидова на Мурмане. С марта 1919 года капитан траулера «Навага» Архангельского отделения Центросоюза. С установлением на Севере советской власти и национализацией траулеров работает в траловом флоте.

30 июня 1920 года вывел из Архангельска на промысел рыболовный траулер Т-39 «Зубатка». За четыре промысловых дня добыл 22 тонны рыбы.

В 1923 году Ф. М. Михов во время спуска трала получил тяжелую травму левой руки, после перенесенной операции был назначен заведующим тралово-такелажной мастерской. Затем еще 5 лет ходил на промысел на траулере «Скат», а с 1930 года работает на берегу в промысловом отделе флота, с 1934-го – руководитель группы орудий лова.

Разработал отечественные 11-, 12-, 15-, 18-, 25-, 31-, 34- и 39-метровые тралы, подал десятки рационализаторских предложений по их совершенствованию. Автор конструкций распорных траловых досок с высокими гидродинамическими качествами. Автор первых пособий по тралам: «Траловое дело» (1930 год), «Устройство трала и работа с ним» (1937 год), «Сборник по тралам и траловому вооружению».

Награжден орденами Ленина, «Знак Почета», медалями.

Вышел на пенсию 20 сентября 1955 года. Похоронен в Мурманске (могила затерялась).

ТРАУЛЕР «НАВАГА» И ЕГО ЭКИПАЖ

Из воспоминаний Ф. М. Михова

В то время, когда мне предложили вступить в командование рыбопромысловым траулером «Навага», я не имел ни малейшего представления ни о траловом промысле, ни о самих траулерах. Однако люди, приглашавшие меня на должность капитана, не видели в этом никакой помехи. Придя в порт, я не без труда разыскал занесенную снегом «Навагу», тщательно осмотрел ее и пришел к заключению, что имею дело со старым и запущенным судном. В таком виде оно не годилось даже для выхода в море, а уже о промысле и говорить нечего.

Было это в марте 1919 года. В апреле на судно начала прибывать команда, и мы принялись за ремонт. Обшили досками трюм, устранили в нем переборки, соорудили рулевую рубку. Но о том, как взяться за основную работу – за подготовку промыслового вооружения, ни я, никто из команды не знал.

Я обошел стоявшие в порту траулеры, внимательно осмотрел все сохранившиеся на них приспособления для тралового промысла и на основании этого осмотра стал вооружать свое судно. Между тем мы узнали, что, как только откроется навигация, в море выйдет траулер научно-промысловой экспедиции «Дельфин». Можно ли было найти более благоприятный случай для практики наших людей? Мы обратились к начальнику экспедиции, и он согласился взять на борт судна по одному человеку с каждого промыслового траулера.

К сожалению, из этой затеи ничего не получилось. Как только «Дельфин» вернулся из плавания, все «практиканты» разбежались. Видимо, траловый промысел пришелся им не по вкусу. И не удивительно, команды наших траулеров были набраны, что называется, с бору по сосенке. Были здесь и рыбаки с Летнего берега, никогда не выходившие в открытое море, и мезенские зверобои, и люди, совершенно не знакомые с морскими промыслами. Нужда, царившая в дореволюционной деревне, оторвала их от земледельческого труда и заставила искать заработка на море. Но вот приехали инструкторы. Прибыло и траловое снаряжение. Приняв на борт тралы, «Навага» вышла в море…

Решили искать рыбу у мыса Канина. Приготовили трал к спуску, но тут на судно налетел шквал. Я решил, что шквал – явление недолговременное и закреплять трал на палубе не стоит, переждем и начнем ловить. Однако шквал перешел в шторм, и на палубу стали накатывать валы, угрожая снести трал за борт. А в этом случае он неизбежно намотается на винт, и произойдет авария судна.

И вот, привязав себя к надстройкам, моряки по пояс в воде стали крепить трал. Не успели они окончить эту работу, как – новая беда. Волна сорвала с места железную бочку для граксы, и она, носясь с невероятным грохотом по палубе, ударялась о борт и надстройки. Пока укрощали это грохочущее чудовище и исправляли снесенный бочкой вентилятор, в кормовых помещениях набралось столько воды, что она покрыла обеденный стол в салоне.

Это было не только неприятно, но и крайне опасно, так как вследствие раскачивания судна вода била в переборки кают и систематически разрушала их. Я объявил аврал, и, растянувшись цепью, моряки всю ночь вычерпывали ведрами воду. Выдержав борьбу со штормом, мы быстро исправили все повреждения и продолжали промысел. И только придя в порт, узнали, что траулер «Палтус», попавший в шторм одновременно с нами, вынужден был спешно вернуться назад, так как у него вода, залив кормовые помещения, разрушила все переборки.

В таких условиях вели мы в то время промысел. «Техника» лова была несложна. Трал выбирали на палубу руками. Для этого вся вахта во главе с капитаном или штурманом становилась вдоль борта и, приноравливаясь к волне, под напев «Дубинушки» тащила сети. Этот способ был не только малоэффективен, но и опасен. Это я испытал на самом себе.

Дело было так. Стоял ясный сентябрьский вечер. В лучах заходящего солнца ясно выделялся мыс Канин. Из-за сильного южного ветра некоторые суда прекратили промысел. Но мы продолжали ловить. Вот наступило время поднимать трал. Мы выстроились вдоль борта, затянули «Дубинушку».

Сначала все шло как обычно, но вдруг большая волна положила судно на подветренный борт, сети рвануло, и команда не удержала их, отпустила. Один лишь я не успел сделать это, и вместе с тралом был сброшен за борт. Очутившись в воде, я попытался вынырнуть, но сверху была сеть. Оставалась одна надежда – добраться под водой до кромки трала. Но хватит ли в легких воздуху? На мое счастье в ту минуту, когда я очутился за бортом, на палубу вышел штурман. Он быстро принял необходимые меры, и меня благополучно извлекли из воды.

В другой раз я отделался не так дешево. В 1923 году в свой первый рейс мы вышли в конце мая, после того, как Белое море очистилось ото льда. Придя на место лова, опустили трал, но он пошел неправильно и завернулся. Второй и третий спуск дали те же результаты. Я понял, что марки на ваерах размечены неправильно. И действительно, на одном ваере промежутки между марками составляли не по 50 метров, как полагается, а по 45 метров.

Исправив этот дефект, приготовились спустить трал снова. Для того, чтобы помочь команде, я сошел с мостика. В это время судно накренилось. В поисках опоры я схватился за планширь, и через мгновение кисть моей левой руки, попав между ваером и подвесным роликом, была размозжена.

В Мурманске, куда мы прибыли через сутки, мне сделали перевязку, а для операции пришлось ехать в Ленинград, так как в Мурманске в то время хирурга не было. После возвращения из Ленинграда в Архангельск я был назначен заведующим тралово-такелажной мастерской. Познакомившись с работой этого предприятия, убедился, что тралы здесь вяжут не так, как, по моим соображениям, следовало бы. Печатного же руководства по изготовлению тралов не существовало. Тогда я задумал создать такое руководство и стал писать книгу «Траловое дело», которую окончил в следующем, 1924 году.

Затем я в течение пяти лет плавал на траулере «Скат», а после этого снова перешел на береговую работу. Здесь мне по роду деятельности приходилось разрешать поступающие с траулеров разнообразные вопросы, относящиеся к технике тралового лова. Вскоре я убедился, что знаний для этого у меня не хватает. Необходимо было учиться, а как учиться, когда нет специальных учебников? И вот я перерываю целые вороха технической литературы, разыскивая сведения, которые можно было бы применить к траловому делу. В результате у меня накопился богатейший материал, и, когда перед траловым флотом остро встал вопрос о подготовке новых квалифицированных кадров, я засел за составление учебника.

Газета «Рыбный Мурман» (№ 65 1965 года).

ВСЕГО ОДНА ЖИЗНЬ

Из очерка инженера главка «Севрыба» Е. А. Вайнбира

Небольшого роста, плотный, в широком черном пальто, в выцветшей морской фуражке, с неизменной трубкой-носогрейкой во рту, он каждое утро мелкими, стариковскими шажками прогуливался по дорожкам скверика у памятника В. И. Ленину. Проходили мимо люди и не догадывались, что этот старичок с крупным, немного оплывшим лицом и добрыми глазами приходил сюда, к пустынным берегам Кольского залива, еще в конце прошлого века, когда не было не только этих многоэтажных домов и этого широкого проспекта, но не было еще и самого Мурманска. Не догадывались идущие мимо люди, что рядом с ними – живая история Мурмана, что это – Федор Михайлович Михов, один из зачинателей и основателей советского тралового промысла.

В сентябре 1955 года Федор Михайлович в возрасте 68 лет вышел на пенсию и это свое пенсионное положение, по всему видно было, переживал тяжко. Старость не погасила в нем живого интереса к делу, которому была отдана жизнь. Главным смыслом прогулок старика было стремление встретить знакомого человека, с которым можно поговорить о делах флотских, узнать, где ловят рыбу, какими промышляют тралами, куда снаряжаются экспедиции, кого назначили капитаном такого-то траулера. Это приобщало его к той жизни, которая была ему бесконечно дорога и которая осталась по ту сторону пройденного им Рубикона.

– Ну, расскажи, что нового, – спрашивал он, и такая жадность звучала в этой просьбе, что отказать старику было невозможно. Вообще Федор Михайлович был человеком на редкость доброжелательным, общительным, разговорчивым.

– Давай посидим, погутарим, – говорил он в тех случаях, когда видел, что я не тороплюсь.

Мы садились на скамью в скверике, и Федор Михайлович «отводил душу» – рассказывал о себе, о давних временах, о людях, которых уже нет. И сейчас, спустя много лет, звучит в моих ушах его тихий, сипловатый голос, его быстрый архангелогородский говорок. Слушать его было очень интересно.

Рассказывал он о родном поморском селе Кушерека, об отце – плотнике и мореходе, о страшном воспоминании детства – пожаре, который в одночасье уничтожил отчий дом со всем крестьянским скарбом; о вкусе лепешек из «заболони» (одна четверть муки ржаной и три четверти муки из сосновой коры). Рассказывал о переезде в большое село на карельском берегу – Сумской посад, где он «прошел все образования»...

Рассказывал о том, как в темные осенние ночи ходил с отцом «лучить» семгу, о том, как десятилетним мальцом ходил он две навигации на Мурман зуйком, как на обледенелой шняке под Цып-Наволоком наживлял ярусные крючки коченеющими от холода, покрытыми болячками руками – и все это без всякой платы, за одно пропитание…

30 июня 1920 года вслед за Т-30 вышел на промысел траулер Т-39 «Зубатка» под командованием Федора Михайловича Михова. Памятна была ему «Зубатка» не только тем, что открыла она «траловую навигацию», но и тем, что здесь весной 1923 года раздавило Михову кисть левой руки. Доставили его срочно в Мурманск, но не было в то время в нашем городе хирурга, и повезли его в Ленинград. На вопрос: – Где потерял кисть? – он неизменно отвечал: – «Зубатка» откусила.

Надо думать, что произошло это несчастье исключительно по причине необычайной увлеченности Федора Михайловича делом своим. Он был не из тех капитанов, которые всю жизнь взирают на палубу с высоты штурманской рубки. Он признавался, что за много лет работы так и не смог выработать в себе спокойного отношения к поднимаемому из морских глубин тралу. Ему надо было самому поворочать мокрые сетные скопища, пощупать своими руками потертости, помозговать, откуда они, почему после каждого траления в одном и том же месте дыра, посмотреть – нет ли где перекоса, сделать перебивку грунтропа, зачинить дыру, пересадить трал. И все это делалось с огромным «аппетитом», радостно и жадно, и при этом он не скупился на шутки-прибаутки, сдобренные солеными морскими словечками.

Надо сказать, что не единожды из-за беспокойного характера Федор Михайлович попадал в очень сложные и опасные ситуации.

Газета «Рыбный Мурман», (№ 32 1972 года).

В.С. Георги